Философия и хлам: почему мы верим, что хюгге, лагом и КонМари сделают нас счастливее

Еще три года назад весь мир обсуждал скандинавскую философию счастья и сходил с ума по хюгге: идея «жить здесь и сейчас, наслаждаясь каждым моментом в уютной обстановке» оказалась настолько успешной, что термин даже включили в Оксфордский словарь.

Сегодня теоретизация уюта переживает вторую волну популярности: не так давно Netflix запустил шоу об уборке дома по методу Мари Кондо, которая учит наводить порядок не только в шкафах, но и в жизни. Как трансформировались идеи счастья и гармонии и с чем связана популярность их «вещистской» версии.

Домострой для радости

Еще ученик Сократа Ксенофонт писал, что настоящее богатство заключается только в предметах, которые по-настоящему ценны для их владельца. В своем «Домострое» он подробно описывал, как стоит наводить порядок в доме (сортировать вещи по категориям), почему вещи должны стоять на своих местах (предназначавшееся для них пустое место будет буквально требовать его заполнить), и сравнивал хорошо рассортированные вещи с синхронно двигающимися танцорами.

Исхомах рассказывает Сократу, как они с женой навели в доме порядок

«На свете нет ничего столь полезного, столь прекрасного, как порядок. Отыщем место, подходящее для каждого рода предметов, положим их в него и дадим служанке наставление брать их оттуда и класть обратно туда: тогда мы будем знать, что цело и что нет, потому что само место скажет об отсутствии вещи; взгляд обнаружит, о чем надо позаботиться, а знание места каждой вещи сейчас же подаст ее в руки, так что ты будешь пользоваться ею без затруднения». Превосходный, в высшей степени аккуратный порядок видел я однажды, Сократ, при осмотре большого финикийского судна: множество корабельных снастей, положенных каждая отдельно, увидал я, находилось в очень маленьком вместилище.

Я сказал сейчас о пользе расположения вещей в порядке и о легкости найти в доме место для каждого сорта их, чтобы положить их так, как для каждого сорта выгодно. А как красиво, когда башмаки стоят в ряд, какие бы они ни были; какой красивый вид представляют плащи, приведенные в порядок, какие бы они ни были; красивый вид у постельных покрывал; красивый вид у медной посуды; красивый вид у столовых скатертей; наконец, красиво — это смешнее всего покажется человеку не серьезному, а любящему пошутить, — что и горшки, расставленные в хорошем порядке, представляют, по-моему, что-то стройное. Все остальные предметы, уже, может быть, от этого кажутся красивее, что они поставлены в порядке: каждый род имеет вид хора вещей, да и промежуток в середине между ними кажется красивым, потому что каждый предмет лежит вне его: подобным образом круговой хор не только сам представляет красивое зрелище, но и место внутри его кажется красивым и чистым.

В [моем доме] нет лепных украшений, Сократ, но комнаты выстроены как раз с таким расчетом, чтобы служить возможно более удобными вместилищами для предметов, которые в них будут, так что каждая комната сама звала к себе то, что к ней подходит.

Прежде всего мы начали собирать предметы, нужные для жертвоприношений. После этого стали отделять женские праздничные наряды, мужскую одежду для праздников и для войны, покрывала в женской половине, покрывала в мужской половине, обувь женскую, обувь мужскую. Отдельную группу вещей составило оружие, отдельную — инструменты для пряжи шерсти, отдельную — принадлежности для печения хлеба, отдельную — посуда для приготовления кушанья, отдельную — принадлежности для мытья, отдельную — вещи для замешивания теста, отдельную — столовая посуда.

Мы положили в разные места также вещи для повседневного употребления и вещи, нужные для пира. Отдельно отложили мы запасы, расходуемые за месяц, в особое место убрали запасы, рассчитанные на весь год: так виднее, чтобы их хватило до конца года. Разобрав все домашние вещи, мы разложили все их по соответствующим местам.

После этого предметы, употребляемые слугами ежедневно, как, например, для выпечки хлеба, для приготовления кушанья, для прядения шерсти и тому подобные, мы отдали в распоряжение им самим, показав, куда класть, и велели им беречь. А предметы, употребляемые нами в праздники, при приеме гостей или в каких-нибудь редких случаях, мы сдали в распоряжение управительнице, указали их места, пересчитали, записали все и сказали ей, чтобы она давала кому что надо, помнила, что кому дает, и, получая обратно, убирала опять в то самое место, где что взяла».

Ксенофонт. «Домострой»

Все это напоминает философию автора бестселлера про японский способ уборки (КонМари) и звезду шоу Netflix Мари Кондо, которая утверждает, что вещи должны «искриться радостью» (иначе им не место в доме), а разобрав гараж, вы станете счастливее и наконец займетесь обустройством своей жизни (хлам на чердаке больше не будет отвлекать и отнимать лишнюю энергию).

В ТВ-шоу Кондо отлично видно, что генеральная уборка и футболки, сложенные в знаменитые вертикальные рулончики, призваны решить куда более серьезные проблемы, чем беспорядок в детской.

Молодой сценарист, который недавно съехался со своим бойфрендом, просит Кондо преобразить его дом, чтобы доказать родителям свою самостоятельность. Пара с двумя детьми переживает тяжелый период в отношениях и полагает, что, разобравшись с хаосом на кухне, сможет улучшить ситуацию. «В начале каждого эпизода Кондо появляется будто из другой вселенной, более чистой и, что важнее, более счастливой, — пишет корреспондентка BuzzFeed Элисон Уиллмор, — и это делает ее специалисткой по уборке не только дома, но и жизни».

По мнению кандидата социологических наук, научного сотрудника Центра фундаментальной социологии НИУ ВШЭ и преподавателя МВШСЭН Андрея Корбута, управление вещами в доме — это очень удобный и буквально самый подручный способ вообще чем-либо управлять:

«К тому же он легко укладывается в метафору «дом — это отражение твоей жизни», а значит, упорядочивая дом, ты упорядочиваешь свою жизнь». Все остальные способы взять под контроль происходящее оказываются более затратными и требуют времени.

Освальд Шпенглер о значении дома в человеческой культуре

Праформа дома всецело прочувствованна и органична. Знание о ней невозможно. Как скорлупа наутилуса, как пчелиный улей, как гнезда птиц, она внутренне есть нечто само собой разумеющееся, и все черты изначальных обычаев и формы существования, супружеской и семейной жизни, организации племени имеют точное свое подобие в плане дома и в основных его помещениях — сенях, зале, мегароне, атрии, дворе, женской половине… Душа людей и душа их дома — одно и то же.

Освальд Шпенглер. «Закат Европы»

Кризис капитализма

Мы живем в эпоху потребления, и вполне естественно, что часть из нас остро нуждается в чистоте, которая возможна только при отказе от ненужных вещей, считает психолог и соруководитель Центра когнитивной терапии в Сан-Франциско Майкл Томпкинс.

На фоне отчуждения людей от предметов быта и их домов, разочарования в капитализме и культе потребления Кондо предложила практически духовный выход из кризиса, пишет колумнистка The Outline Розмари Хо: «Вы не чувствуете связи со своими вещами только потому, что недостаточно настроили свое восприятие радости, и Кондо предлагает эту радость приобрести». Метод КонМари превращается в ритуал: во время уборки, учит она, нужно прижимать каждую вещь к себе и оставлять только те, что вызовут трансцендентную «искру радости».

Ханна Арендт об очаровании «маленького счастья»

Современная зачарованность «мелочами», которые ускользают «от упрощающего привычного взгляда», «то загадочное, бессловесное, безграничное очарование», кото­рым дышит «никем не замечаемая заброшенность или прислоненность» — «садовая лейка, забытая в поле борона, собака на солнышке, убогий церковный двор, инвалид, бедная крестьян­ская хижина», — что все это может стать «сосудом откровения», мы знаем если не сами по себе, то из европейской поэзии нача­ла двадцатого века; но свое классическое осуществление как форма жизни это очарование нашло себе пожалуй только в том, что во Франции называют «le petit bonheur».

Своеобразно чару­ющая нежность французской повседневности, одновременно милой и надежно-простонародной, возникла, когда распалась некогда великая и славная публичность этой нации и падение вынудило народ уйти в приватность, где он и показал свое ма­стерское умение в искусстве быть счастливым в четырех сте­нах, между постелью и гардеробом, столом и креслом, в окружении собаки, кошки и горшка с цветами.

Царящая в этом тес­ном круге мягкая тщательность и предупредительная забота в мире, стремительная индустриализация которого, раздвигая место для нового производства, неумолимо разрушает еще вче­ра привычные вещи, вызывают такое впечатление, словно здесь скрывается бегством последняя, чисто человеческая способность радоваться миру вещей. Но это расширение приватного, это очарование, каким целый народ окружил свою повседневность, не создает публичного пространства, а наоборот означает лишь, что открытая публичность почти полностью исчезла из жизни народа, так что во всем правят прелесть и очарование, а не ве­личие или значительность.

Ханна Арендт. «Vita Activa или О деятельной жизни»

Экономика и консюмеризм

Однако чувство радости, которое должны дарить предметы быта, лежит далеко за пределами селф-хелпа с помощью генеральной уборки и успешно встраивается в систему демонстративного потребления (которой вроде как противостоит Кондо). Сегодня по хэштегу #hygge в Instagram можно найти почти 5 миллионов фотографий в теплых тонах с обязательными атрибутами домашнего уюта — пледами, книгами, ароматическими свечами или всем сразу.

Хюгге — искусство создания уюта и житейского счастья — невозможно без фотогеничных безделушек из IKEA.

Идея достижения счастья через осознанное отношение к интерьеру и «стилю жизни» приглянулась многим. Собственные аналоги хюгге нашлись у десятка стран, например lagom в Швеции, koselig в Норвегии, gezelligheid в Нидерландах, Gemütlichkeit в Германии или hominess в Канаде. Но все это — благополучные страны. Сама родина хюгге Дания регулярно входит в первую пятерку стран по индексу счастья и человеческого развития, занимает третье место в мире по количеству государственных расходов на душу населения и максимально приблизилась к достижению экономического равенства.

А значит, простые блага, на которых стоит хюгге — свободное время и чувство безопасности, — датчане имеют просто в силу экономического и политического устройства региона. Чего не скажешь о менее везучих странах, где, чтобы жить «по хюгге», приходится покупать специальные инструкции, мебель и посуду.

Fake it till you make it. Тем, кто до смерти боится публичных выступлений, советуют изображать уверенность в себе, пока они не свыкнутся с ней на самом деле, но помогут ли пледы и уютные вечеринки с глинтвейном почувствовать себя защищенно и благополучно тем, кто не знаком с настоящей уверенностью в завтрашнем дне?

Нет комментариев

Добавить комментарий

Ваш электронный адрес не будет опубликован.